Накануне празднования Дня российской науки редакцию «МК» посетил глава Российской академии наук Александр СЕРГЕЕВ. Александр Михайлович провел полуторачасовую он-лайн конференцию с нашими читателями. Они буквально завалили его вопросами о состоянии российской науки, о том, какие прорывные проекты ждут сейчас своего воплощения, о зарплатах ученых, криптовалюте и др.

Об организации науки

Юрий: Почему Академия наук фактически отстранилась от организации науки в России?

Александр Сергеев: Я бы не сказал, что Академия наук самостоятельно отстранилась от управления наукой. Это результат сложного процесса, к которому привело несколько причин. Наша страна довольно быстро перепрыгнула из одного социального и политического строя в другой. Пытались вместе с этим перенять и западную модель управления наукой, но не получилось. Зато в тот переходный период, когда государство начало более активно поддерживать университеты, Академия наук почувствовала себя не очень комфортно. Ей бы в тот момент собраться и показать всю свою мощь. Но Академия заняла пассивную позицию осажденной крепости: не даете денег, но мы все равно выживем... Мы не до конца прочувствовали тогда, что живем в конкурентном обществе, которое быстро решило, что РАН таким образом стала отстраняться от управления наукой. Конечный акт отстранения — реформы 2013 года. Это было сделано сверху, вопреки желанию Академии наук.

О ресурсах

Владислав, 30 лет: Все время слежу за новостями науки. К сожалению, не вижу ничего о громких российских открытиях: ни по искусственному интеллекту, ни по транспорту будущего, ни по генетике. Что вы как президент Академии наук собираетесь делать, чтобы наши ученые добивались результатов мирового уровня? В состоянии ли российская наука стать главной силой экономики России?

А.С.: Я разделяю ваше беспокойство. Но нельзя сказать, что у нас совсем нет научных результатов. Взять хотя бы последние открытия новых элементов таблицы Менделеева. Один из них — оганесон — открыт нашим ученым Юрием Оганесяном из Объединенного института ядерных исследований. Может быть, мы не умеем себя пиарить должным образом... Но по существу действительно подмечено правильно. Если говорить о фундаментальных открытиях, то число направлений, в которых мы продолжаем оставаться лидерами, падает. Оно падает по объективным причинам: нет должного ресурсного обеспечения, обновления инструментария. Пока этого нет, всем — биологам, химикам и физикам — остается рассчитывать на то, что мы что-то придумаем только за счет своего интеллекта. Но это может быть только предоткрытием, идеей, которая будет протестирована не у нас и в итоге станет уже не нашим открытием. Мы думаем сейчас над этим и тормошим наше правительство, вопрос с инструментализацией науки необходимо решить. Справка «МК» Небольшая страна Израиль тратит на инновации до 4% ВВП в год, а Россия — всего 1,13%.

О зарплатах

Евгений, 20 лет: Интересно, что президент РАН думает об изменившейся системе оплаты труда в институтах?

А.С.: Вопрос сейчас очень острый. Действительно, то, что произошло, — это долгожданное повышение, спасибо власти, что зарплаты научных сотрудников возрастают. Но проблема в том, что наука, к примеру, в Москве и во Владивостоке оказалась поддержанной очень по-разному. В регионах зарплата меньше. И это воспринимается как существенная несправедливость. Поэтому, если посмотреть по-умному, надо выводить зарплаты на уровень 200%, но не в среднем по региону, а в среднем по стране на всех научных сотрудников и научных работников, нельзя последних исключать из списка, ведь они трудятся на равных. Выделенных средств на это хватит. Средняя зарплата по стране сейчас — в районе 35–40 тысяч рублей. Да, москвичам придется отвыкать от их «московского коэффициента», зато справедливое распределение денег позволит ученым оставаться в регионах, развивать их. Я с Владимиром Владимировичем Путиным обсуждал этот вопрос. Это не моя формула. Это предложение многих ведомств. И президент это все прекрасно понимает.

Об итогах работы

Владимир: В своей предвыборной программе вы сделали акцент на 20 первоочередных задачах, стоящих перед президентом РАН. Выполнили ли вы хотя бы одну из них?

А.С.: Работа сейчас ведется по всем направлениям сразу. Но если посмотреть на первую задачу — достижение консенсуса между Академией и властью, я считаю ее достигнутой. Мы работаем вместе, у нас идут дискуссии, найдено взаимопонимание по поводу изменения юридического статуса Академии наук. Президент поддерживает наши начинания.

О космосе

Вениамин Бориславович, Москва: Приветствую вас, уважаемый президент Академии, болел за вас на выборах. С радостью узнал, что вы также возглавили Совет по космосу РАН. Главный вопрос в связи с этим: нашей науке еще нужна космическая околоземная станция? Какие программы на будущее принимаются сейчас академическими институтами?

А.С: Когда меня только избрали президентом РАН, у меня была встреча с руководителем Роскосмоса Игорем Комаровым, который сказал, что ждет от Академии предложений о научных космических экспериментах. И мы сами всегда ждем такой постановки задач. Но потом я понял, что существующие ограничения — и финансовые, и технические — определяют все. Невозможно перешагнуть через те проекты, что были запланированы ранее, но так и не были осуществлены: к примеру запуски наших аппаратов на Луну. Теперь они откладываются еще дальше, за 2025 год... Все еще оставаясь космической державой, мы уже не можем рассуждать и планировать все с таким размахом, как во времена Советского Союза, когда наша страна была сверхдержавой. США сейчас во многом нас превосходят.

Ольга Закутняя, сотрудник института: Александр Михайлович, здравствуйте! Известно, что два ваших предшественника, академик Осипов и академик Фортов, обращались с предложением к московскому правительству назвать одну из будущих станций метрополитена «Площадь Келдыша» в честь академика Мстислава Келдыша, основоположника космических исследований. Тогда в мэрии ученых не услышали. Как вы полагаете, можно ли ожидать, что это произойдет в 2018 году? Второй вопрос касается проблемы космического мусора. Какие шаги, на ваш взгляд, целесообразно предпринять, чтобы начать решать эту проблему действенно?

А.С.: По поводу станции мы подписывали бумаги, прошения. Я могу обещать: изо всех сил буду стараться. Вопрос про космический мусор очень сложный. К сожалению, ситуация может выйти из-под контроля в любой момент. Концентрация обломков космических спутников, особенно на обитаемых орбитах, вот-вот перешагнет так называемый порог Кеслера, после которого мы уже не сможем контролировать столкновение их между собой, они будут разлетаться по не просчитанным нами траекториям, пойдет цепная реакция. Мы говорим о будущих полетах к Луне. Но если будет развиваться синдром Кеслера, наш космический транспорт не сможет никуда пробиться через непроходимый слой мусора на орбите. Будут ли предприняты реальные шаги для очистки от космического мусора? Обсуждается возможность уничтожения мусора с помощью лазера, с помощью каких-то сетей. Но реальных проектов, которые бы устроили всех, пока нет.

О Крыме

Крымчанин Сергей: Я коренной крымчанин, живу в Ялте. Хотел бы спросить у нашего главного научного президента, есть ли наука на полуострове и в чем она проявляется?

А.С.: Крым попал в такую ситуацию, что долгие годы жил без внимания к науке. Сейчас очень многое делается, чтобы она развивалась. Там есть прекрасные университеты, серьезные институты, один Никитский ботанический сад чего стоит. Я считаю, что есть пять или шесть направлений, по которым крымская наука должна развиваться. Это уникальное сельское хозяйство, виноградарство. Посмотрите, какая конкуренция в мире идет за вина! И ведь речь идет не только о продвижении традиционных рецептов — это и новые технологии. Далее: экология, вопросы правильного снабжения Крыма водой на основе современных научно-технических достижений, здравоохранение, которое представлено там сильным курортологическим направлением. Интересны вопросы, связанные с шельфом, с археологией Крыма. Сейчас проходят раскопки в Тавриде, и выясняется, что та земля хранит не меньше артефактов, чем Израиль. Представлена на полуострове и военно-космическая тематика: в Евпатории стоит объект, который играет важную роль для управления нашими космическими объектами, есть сильная астрофизическая обсерватория. Главное, что наше желание иметь сильное подразделение РАН в Крыму поддерживается сейчас и со стороны руководителей Крыма.

Об отдыхе

Михаил, дизайнер: У меня, возможно, легкомысленный вопрос, но успевает ли президент Академии отдыхать, есть ли у вас особый, «научный» подход к этому?

А.С.: Вы знаете, я пока еще даже полгода не нахожусь в этой должности. Когда ты начинаешь где-то работать, то первый отпуск положен через полгода, так что свой отпуск я еще не заработал. Это шутка. Вообще вопрос об отдыхе очень важный. Признаюсь, у меня есть плохое качество — я не умею эффективно отдыхать. Думаю, что, наверное, все-таки жизнь заставит когда-то это начать делать. Хотя, если судить об отдыхе как о смене среды обитания, этого у меня сейчас предостаточно. Можно сказать, что я отдыхаю посредством знакомства с новыми местами, людьми. У меня такое количество знакомств в последнее время, все интересное, новое для меня. Наверное, такого отдыха пока достаточно. (Смеется.)

Об образовании

Виктор: Еще в начале 2000 х все говорили про отток молодых и талантливых ученых, а сейчас многие знакомые родители-москвичи отправляют своих детей даже в школу за границу. Вы видите выход из этой ситуации?

А.С.: Это действительно так. Но мы с вами понимаем, что родители дурного не пожелают. Определенная часть россиян не видит, что в нашем научно-технологическом обществе их дети будут реализованы. Отток заметно увеличился после 2014 года из-за падения престижа ученого. А как его повышать? Востребованность — раз, достойные зарплаты — два, гарантия комфортных условий жизни вплоть до пенсии — три. Думаю, что мы сейчас в состоянии конкурировать с Западом только на уровне начальной школы. А вот среднюю школу мы уже теряем. И это комплексная проблема. Вот мы говорим о престиже ученого, а как насчет престижа учителя? Возьмем те же самые майские указы президента. По ним учителям полагается не 200, а 100 процентов среднего оклада по региону. И как мы после этого можем говорить о престиже работы учителя? Отдельного разговора потребовала бы тема ЕГЭ... Вопросов действительно очень много.

Валентина Сергеева: Здравствуйте, уважаемый Александр Михайлович! Как мама 12 летней девочки, которая мечтает быть физиком-исследователем, хочу спросить вас: в каком направлении ей следовало бы двигаться более целенаправленно, чтобы в будущем легко найти работу?

А.С.: Что касается образования в области физики и математики, которое дается у нас в стране, — здесь еще остался запас устойчивости с советских времен. Если ваша дочь получит хорошее физико-математическое образование, она найдет себе место в IT технологиях. Если мы говорим о работе в науке, я бы обратил внимание на стык между физикой и живыми системами. Сегодня мы все больше внимания обращаем на свое здоровье, хотим как можно дольше оставаться в хорошей форме. И в данном направлении вклад физиков и математиков, работающих бок о бок с медиками и биологами, становится очень востребованным.

О криптовалюте

Наталья Богданова, Санкт-Петербург: Здравствуйте, Александр Михайлович! Очень интересно ваше мнение по поводу возможного введения криптовалюты в России. Это действительно деньги будущего или очередное спекулятивное надувательство?

А.С.: Думаю, скорее криптовалюта больше напоминает надуваемый пузырь. Все-таки у каждой валюты должно быть какое-то обеспечение. Деньги, которые реально ничем не обеспечены, пока рано обсуждать серьезно.